Мемуары [Лабиринт] - Вальтер Шелленберг

Супруга начальника нашего отдела в Бреслау — жена другого внезапно умерла — сообщила на допросе, что ее муж связался с русской разведкой, имея, однако, намерение извлечь из этого большую пользу для Германии. По ее словам, он не решился запросить центр в Берлине о согласии с его планом, поскольку считал, что ему наверняка откажут.

Специалисты обыскали весь дом. Нашли мы немного — обрывки разорванных рукописей, обнаруженные в дорожном несессере. По мнению экспертов криминалистического института, это были остатки прощальных писем нашего сотрудника, адресованных его жене, в которых, помимо прочего, содержалась заключительная фраза: «Следуй за мной». Жена отрицала, что когда-либо читала такое письмо своего мужа, и утверждала, что это вообще не письмо ее мужа. Приговор эксперта-графолога гласил, что почерк в любом случае ясно свидетельствует о том, что автор письма находился или в состоянии сильного опьянения, или под воздействием наркотиков. После этого я распорядился провести еще один тщательный розыск, но безуспешно. Обоих так и не нашли. Мы так никогда и не узнали, совершили ли они предательство или их похитили, а, может быть, даже убили русские.

Еще один удар удалось Советам нанести мне в области промышленного шпионажа. В нашем отделе, ведавшем этой работой, служил пожилой, тяжело больной сахарным диабетом инспектор Л., которого все на службе за его добродушие звали дядюшкой Вилли. Он был женат и вел скромную жизнь простого бюргера. Правда, у него была одна страсть — лошадиные бега. В 1936 году он впервые начал играть на ипподроме, и сразу же его увлекла эта страсть, хотя он проиграл большую часть своего месячного заработка. Знакомые дали потерпевшему неудачу новичку хорошие советы, и дядюшка Вилли утешился возможностью вскоре отыграться. Он сделал новые ставки, проиграл и остался без денег. В отчаянии, не зная что делать, он хотел тут же покинуть ипподром, но тут с ним заговорили двое мужчин, которые явно видели его неудачу, «Ну, и что ж с того, — произнес тот, кто назвал себя Мецгером, — со мной такое раньше тоже случалось, так что нечего вешать голову». Мецгер проявил понимание к страстишке дядюшки Вилли и предложил ему в виде помощи небольшую сумму денег, с условием, что он будет получать пятьдесят процентов от каждого выигрыша. Дядюшка Вилли согласился, но ему опять не повезло и он проиграл. Он получил новую субсидию и на этот раз выиграл. Но эти деньги ему теперь были крайне необходимы для семьи. Теперь Мецгер предъявил ему счет. Он потребовал вернуть все полученные на игру деньги, и поскольку дядюшка Вилли не в состоянии был расплатиться, тот пригрозил заявить об этом вышестоящему начальству. Во время этого разговора Л. был под хмельком и согласился на условия своего сердобольного «друга». За предоставление новой ссуды он обещал передавать ему информацию из центрального управления нашей разведки. Отныне он состоял на службе у русских. В течение нескольких лет его так умело использовали, что со стороны никто не заметил появления у него нового источника доходов. Он мог теперь удовлетворить свою страсть к игре на скачках, но при этом тщательно следил за тем, чтобы его образ жизни остался прежним. Его растущий банковский счет был так тонко устроен, что здесь не могло возникнуть никаких подозрений. В качестве промежуточного лица здесь действовал Мецгер, который брал со счета необходимые суммы.

За время своего сотрудничества с русскими Л. передал им столько обширного и важного материала, что мы вынуждены были во многих областях провести серьезную реорганизацию. На допросе он признался, что передавал своим партнерам не только устную информацию, но и важные документы. Бумаги он обычно носил за подкладкой шляпы. «Хозяин» Мецгера, имевший внешность преуспевающего человека, носил такую же шляпу. Когда он выходил из ресторана, где происходила встреча, они незаметно обменивались шляпами. Сведения в тот же вечер переправлялись в Москву из дома, расположенного в глубине двора, где советские агенты оборудовали свою радиостанцию. Сам радист был коммунистом, обучавшимся в Москве, который состоял не только в КПГ, но и в НСДАП и прочих нацистских организациях. Соседи и сослуживцы знали его как ревностного национал-социалиста. Но как-то он заболел и вынужден был лечь на операцию. Под наркозом он начал говорить о необходимой перемене шифра и несколько раз вскрикивал: «Почему Москва не отвечает?» Врач, оперировавший его, сам пошел к Мюллеру и сообщил о случившемся. Обнаруженное таким образом шпионское кольцо включало в общей сложности шестнадцать человек, к которым принадлежал и дядюшка Вилли. Вместе с другими восемью обвиняемыми он по приговору суда был расстрелян. Так как Гиммлер приказал держать все это дело в тайне, на службе у дядюшки Вилли мы распространили известие, что он во время служебной поездки в Варшаву, по всей вероятности, во время приступа сахарной комы, выпал из поезда и разбился насмерть. Я думаю, что до сих пор никто, кроме тогдашних участников дела, ничего не узнал о действительной подоплеке событий.

Дело дядюшки Вилли было типичным образцом великолепной работы Советов: для руководства агентами они использовали, как правило, только те кадры, которые получили в этой области предварительно основательную подготовку. Обрабатывая свои жертвы, они не спешили; не торопили, не требовали невозможного; они прочно стояли обеими ногами на земле.

Вскоре после моего возвращения из Карлсбада Гейдрих пригласил меня в свое охотничье поместье. Мы хотели воспользоваться двумя часами спокойного времени, чтобы обсудить реорганизацию контрразведки, в особенности в связи с деятельностью советской разведки. Главной темой нашей беседы была «превентивная контрразведка» и усиленный контршпионаж. Прежде всего необходимо было своевременно узнать о главных направлениях вражеского шпионажа и путем более интенсивного использования агентов проникнуть в ряды разведки противника. Необходимым казалось прежде всего также создать более мощную защитную сеть контрразведки в пограничных с Россией странах — Румынии, Венгрии, Польше и Финляндии. Проблемой для нас были также тысячи живших в Германии русских эмигрантов — довольно значительный «запас», из которого советская разведка могла рекрутировать своих агентов. Мы намеревались использовать возможности этого «запаса» и в наших целях, при этом перевербовывая многих работающих на Советы агентов и организуя их работу по системе троек, принятой у русских. Однако без интенсивного развития технических средств разведки такие мероприятия оставались каплей в море. Прежде всего необходимо было установить при помощи современных средств контроль над всей системой почтово-телеграфной связи с заграницей, во-вторых, следовало превратить радиосвязь посредством новейших достижений высокочастотной техники в одно из главных орудий нашей контрразведки. Кроме того, необходимо было организовать широкую подготовку специальных групп радиоперехвата для обнаружения путем пеленгации местонахождения радиопередатчиков вражеской агентуры. (Именно такие методы позволили впоследствии раскрыть крупную советскую шпионскую организацию под названием «Красная капелла», о которой я еще скажу.)

О подчиненности службы радиоперехвата и пеленгации между Гиммлером и командованием вермахта существовали серьезные разногласия. Мне казалось целесообразным оставить ее в компетенции вермахта, поскольку он располагал необходимыми силами и средствами. Гейдрих, к моему удивлению, тоже встал на сторону вермахта и добился своего, убедив Гиммлера.

Кроме того, много хлопот доставляла нам охрана предприятий. В 1943 году количество иностранных рабочих, часть которых была занята даже в самых секретных областях производства, составило более шести миллионов. До того времени на каждой крупной фабрике действовало по одному политическому и одному военному уполномоченному разведки [17]. Этой двойной работе я положил конец, организовав новую систему охраны предприятий. Теперь ответственным был только один веркшутцляйтер [18]. На оборонных предприятиях веркшутц [19] представляла собой военизированный, частично одетый в униформу отряд для борьбы с диверсиями, саботажем и поджогами. После длительных переговоров удалось привлечь профессиональные силы предприятий к несению расходов на обучение и оснащение этих отрядов.

Рука об руку с этим развивалась система промышленной и экономической контрразведки. Первая охватывала область производства, вторая простиралась на широкую сферу рынка. Специалисты с чисто криминалистической подготовкой не отвечали существующим здесь требованиям. Следовало вовлечь в работу по охране промышленности и экономики самих хозяйственных руководителей, шефов промышленных и торговых объединений. Разумеется, они должны были быть свободны от подозрений в сотрудничестве с разведкой. Гейдрих, который — как он сам признавался — мало понимал в экономических вопросах, предоставил мне здесь полную свободу действий. Я купил в центре Берлина подходящий дом и оборудовал в нем несколько уютных комнат под экономический клуб. За короткое время с помощью министерства экономики удалось привлечь около сотни крупнейших руководителей германской экономики к выполнению намеченных для них задач. Благодаря этим контактам я приобрел весьма полезные сведения, которые очень пригодились мне впоследствии, когда я должен был воспрепятствовать роспуску концерна Стандард— Электрик, основанному с помощью американского капитала. В концерн входили многочисленные германские фирмы, такие, как акционерное общество Лоренц, компания «Микс и Генест» или «Тунгсрам», которые имели большое значение для нашей военной промышленности. Директор одной из этих фирм был женат на еврейке и расовые фанатики пытались натравить на него гестапо. От этого страдал весь концерн. Чтобы сохранить важное предприятие, я через Гейдриха и Гиммлера получил разрешение на вступление в совет попечителей концерна — это была защитная мера и для директора упомянутой фирмы, и для самого концерна.